В мире книг Тургенева. Оглавление.

IХ
Первая любовь

1

Начало обычное для Тургенева: собрались приятели, беседуют о чем-то интересном и рассказ одного из них приводится. В данном случае речь зашла о первой любви.

Оказалось, что хозяину и одному из его гостей рассказывать, в сущности, не о чем. У другого гостя, Владимира Петровича, холостяка лет 40, было о чем рассказать. Он решил записать все, что вспомнит, в тетрадку и уж потом прочесть это друзьям.

Вот история его первой любви.

Летом 1833 года ему было 16 лет. Родители снимали дачу возле Калужской заставы против Нескучного. Он готовился в университет, но не слишком утруждался, в сущности бездельничал.

Дача "состояла из деревянного барского дома с колоннами и двух низеньких флигельков; во флигеле налево помещалась крохотная фабрика дешевых обоев".

Гуляя по саду, барский отпрыск, ощущавший в себе "радостное чувство молодой, закипающей жизни", иногда заходил туда смотреть, как работали дети из другой социальной группы: десяток худых и взъерошенных мальчишек в засаленных халатах". Труд их, однообразный, механический, изнуряющий вряд ли рождал в них "радостные чувства".

Картину тогдашних нравов помогают себе представить и отношения в семье подростка. "Матушка моя вела печальную жизнь: беспрестанно волновалась, ревновала, сердилась". С чего бы это? - удивляется читатель и тут же узнает причину. "Мой отец, человек еще молодой и очень красивый, женился на ней по расчету; она была старше его десятью годами". Т.е., в сущности, отец продал себя ради определенных благ. "...Он держался строго, холодно, отдаленно... Я не видел человека более изысканно спокойного, самоуверенного и самовластного".

Проблемы социального неравенства, ненормального устройства жизни лезут из всех щелей на каждом шагу, хотя в задачи Тургенева вовсе не входило их обличать.

"Флигелек направо стоял пустой и отдавался внаймы". Люди зажиточные не согласились в нем поселиться, так он был "ветх, и мал, и низок". Обосновалось в нем вскоре семейство: княгиня Засекина с дочерью.

Бродя по саду, 16-летний подросток услышал голоса и, взглянув через забор, "окаменел". Между кустами на поляне стояла "высокая стройная девушка в полосатом розовом платье и с белым платочком на голове". Вокруг нее теснились 4 молодых человека и она их по очереди хлопала серыми цветками, которые при этом с треском разрывались. В ее движениях было что-то "очаровательное, повелительное, ласкающее, насмешливое и милое". Все, словно воплощение владевших подростком сладких предчувствий, неясных ожиданий... "Слегка растрепанные белокурые волосы под белым платочком, и этот полузакрытый умный глаз, и эти ресницы..."

2

Утром первая его мысль: "Как бы с ними познакомиться?" Вскоре это осуществилось, княгиня с дочерью Зинаидой посетили его родителей. Визиту предшествовало короткое письмо не слишком грамотной княгини: "Я квам обращаюсь, как благородная дама хблагородной даме, и при том мне преятно воспользоватца сим случаем".

Матушка молодого человека в русской орфографии тоже не была сильна, а "компрометироваться" не хотела, поэтому она отправила сына с устным приглашением к новым соседям.

У княгини были толстые красные пальцы, она сидела в бедной, не совсем опрятной комнате, перебирала какие-то засаленные бумаги. Состоялось и знакомство с Зинаидой, дочерью княгини.

"- Вы меня еще не знаете: я престранная", - между прочим, шутливо заявила княжна, привыкшая повелевать поклонниками. - "Вам, я слышала, 16 лет, а мне 21: вы видите, я гораздо старше вас, и потому вы всегда должны мне говорить правду... и слушаться меня..." Молодой человек был в восторге.

Княгиня Засекина побывав у матушки молодого человека, произвела на нее впечатление особы вульгарной; надоедала просьбами в связи с какими-то своими делами и тяжбами... Все же матушка пригласила ее придти с дочерью на следующий день обедать. Отец молодого человека в молодости знал покойного князя Засекина, человека "отлично воспитанного, но пустого и вздорного". Князь был очень богат, жил в Париже; проиграв состояние, женился "на дочери какого-то приказного", (видимо, тоже "по расчету"), потом пустился якобы в спекуляции и окончательно разорился.

"- Ты мне, кажется, сказала, что ты и дочь ее позвала; меня кто-то уверял, что она очень мила и образованная девушка.

- А! Стало быть она не в мать.

- И не в отца, - возразил отец, - Тот был тоже образован, да глуп".

На обеде мать с дочерью вели себя по-разному. Мать "шумно нюхала табак", "ерзала на стуле", вздыхала, жаловалась на бедность, "канючила". Дочь в гостях "держалась очень строго, почти надменно, настоящей княжной". Отец молодого человека "сидел возле нее во время обеда и со свойственной ему изящной и спокойной вежливостью занимал свою соседку". На влюбленного подростка Зинаида вроде бы не обращала внимания, но уходя шепнула, словно забавляясь: "Приходите к нам в 8 часов, слышите, непременно..."

Он явился и застал у соседей веселую компанию. Играли в фанты. Граф, доктор, поэт, отставной капитан и гусар окружали княжну, исполняли все ее приказания. "Каких не придумывала она штрафов. Было очень весело. Хохот не умолкал ни на мгновение". Вольдемар, как на французский манер звала его Зинаида, был счастлив, опьянел, как от вина. "Мы и на фортепьяно играли, и пели, и танцевали, и представляли цыганский табор". Граф демонстрировал карточные фокусы, поэт декламировал отрывки из своей поэмы...

На прощанье Зинаида пожала влюбленному Володе руку и загадочно улыбнулась; домой он возвращался усталый и счастливый.

3

Вот он вышел из флигеля в сад.

"Ночь тяжело и сыро пахнула мне в разгоряченное лицо; казалось, готовилась гроза; черные тучи росли и ползли по небу, видимо, меняя свои дымные очертания. Ветерок беспокойно содрогался в темных деревьях, и где-то далеко за небосклоном, словно про себя, ворчал гром сердито и глухо".

Погасив свечку, влюбленный не разделся и не лег. Он присел на стул и долго сидел как очарованный; потом лег, не раздеваясь и не закрывая глаз.

"Скоро я заметил, что ко мне в комнату беспрестанно западали какие-то слабые отсветы. Я приподнялся и глянул в окно. Переплет его четко отделялся от таинственно и смутно белевших стекол. "Гроза", - подумал я, - и точно была гроза, но она проходила очень далеко, так что и грома не было слышно; только на небе непрерывно вспыхивали неяркие, длинные, словно разветвленные молнии: они не столько вспыхивали, сколько трепетали и подергивались, как крыло умирающей птицы. Я встал, подошел к окну и простоял там до утра..."

Таким счастливым он, вероятно, никогда уже не будет.

"Утро стало заниматься; алыми пятнами выступила заря".

Засыпая, он устремился к образу возлюбленной "с прощальным и доверчивым обожанием".

На другой день отец расспросил его о визите к соседям, потом быстро удалился. "Я видел, как его шляпа двигалась вдоль забора: он вошел к Засекиным".

После обеда влюбленный подросток отправился туда же, но разговаривать пришлось только со старухой. Зинаида выглянула на минуту - бледная, задумчивая, посмотрела на него большими холодными глазами и тихо закрыла свою дверь.

Этот холод и равнодушие после всего что было! Вмиг исчезли "умиления любви". С этого дня в жизни влюбленного начались страдание и "страсть".

4

Отец казался молодому человеку "образцом мужчины". Но ему было не до сына и не до семьи. Его главное правило: "Сам бери что можешь, а в руки не давайся; самому себе принадлежать - в этом вся штука жизни".

Когда сын "в качестве молодого демократа стал однажды рассуждать о свободе, отец возразил: человеку может дать свободу собственная воля, "и власть она даст, которая лучше свободы. Умей хотеть и будешь свободным, и командовать будешь". Он, кажется, старался не слишком сближаться с людьми, хотя умел, когда надо, почти мгновенно вызвать к себе неограниченное доверие.

Зинаида по-своему стремилась командовать людьми. Все мужчины, посещавшие ее дом, "были от ней без ума - и она их всех держала на привязи, у своих ног". В ней была "тонкая, легкая прелесть, "своеобразная, играющая сила". И какая-то "полупрезрительная небрежность и невзыскательность", которым, видимо, способствовали бедность и беспорядок в доме, полная свобода, сознание своего превосходства над окружающими. Вот ее характерное высказывание: "- ...Я таких любить не могу, на которых мне приходится глядеть сверху вниз. Мне надобно такого, который сам бы меня сломил... Да я на такого не наткнусь, Бог милостив! Не попадусь никому в лапы, ни-ни!"

А вдруг такой встретится, который сломить сумеет? Очарует, войдет в доверие, приобретет над ней власть, а сам в руки не дастся.

Все это, конечно, противоречило заповеди: "Как хотите чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними". Но кто тогда следовал всем этим заповедям? И кто теперь им следует? (Может быть отсюда и страдания?)

Она была взбалмошна и ничем не дорожила. Как-то княгиня попросила доктора Лушина, одного из окружавших Зинаиду влюбленных мужчин: "- ...Побраните-ка ее. Целый день пьет воду со льдом; разве ей это здорово, при ее слабой груди?

- Зачем вы это делаете? - спросил Лушин.

- А что из этого может выйти?

- Что? вы можете простудиться и умереть.

- В самом деле? Неужели? Ну что ж - туда и дорога!

- Вот как! - проворчал доктор.

Княгиня ушла.

- Вот как, повторила Зинаида. - Разве жить так весело? Оглянитесь-ка кругом... Что - хорошо? Или вы думаете, что я этого не понимаю, не чувствую? Мне доставляет удовольствие - пить воду со льдом, и вы серьезно можете уверять меня, что такая жизнь стоит того, чтоб не рискнуть ею за миг удовольствия, - я уж о счастии не говорю.

- Ну да, -заметил Лушин, - каприз и независимость... Эти два слова вас исчерпывают: вся ваша натура в этих двух словах".

Ну а уж с 16-летним подростком она играла, как кошка с мышью, то кокетничая, то отталкивая.

Однажды он встретил ее в саду сидящей на траве. В ее лице была глубокая усталость, горькая печаль.

"- Все мне опротивело, - прошептала она, - ушла бы я на край света... И что ждет меня впереди!..."

Потом, среди бесчисленных встреч, подробностей, разговоров - один особенно примечательный эпизод. "После обеда опять собрались во флигеле гости"... Играли в фанты. Зинаида предложила, чтобы каждый рассказывал "что-нибудь выдуманное".

Когда очередь дошла до нее, она стала фантазировать: "Представьте себе великолепный чертог, летнюю ночь и удивительный бал! Бал этот дает молодая королева. Везде золото, мрамор, хрусталь, шелк, огни, алмазы, цветы, куренья!.."

Далее выяснилось, что все мужчины влюблены в королеву. "Она высока и стройна; у нее маленькая золотая диадема на черных волосах".

Влюбленный подросток взглянул на Зинаиду... "И в это мгновение она мне показалась настолько выше всех нас, от ее белого лба, от ее недвижных бровей веяло таким светлым умом и такою властию, что я подумал: "Ты сама эта королева!"

На ходу сочиненная Зинаидой сказка была исполнена романтической красоты, в ней было что-то глубоко личное, выстраданное.

За окнами чертога - "темное небо с большими звездами, да темный сад с большими деревьями. Королева глядит в сад. Там, около деревьев, фонтан; он белеет во мраке, - длинный, длинный, как привидение. Королева слышит сквозь говор и музыку тихий плеск воды. Она смотрит и думает: вы все, господа, благородны, умны, богаты, вы окружили меня, вы дорожите каждым моим словом, вы все готовы умереть у моих ног, я владею вами... А там, возле фонтана тот, кого я люблю, кто мною владеет. На нем нет ни богатого платья, ни драгоценных камней, никто его не знает, но он ждет меня и уверен, что я приду, - и я приду и нет такой власти, которая бы остановила меня"...

"Кто он?" - думал ночью подросток, вспоминая рассказанную Зинаидой историю. "Сад... фонтан... Пойду-ка я в сад".

Он обошел все аллеи, приблизился к забору; ему вдруг почудилось, что где-то рядом промелькнула женская фигура. Но опять все стало безмолвно кругом. "Я чувствовал странное волнение: точно я ходил на свидание - и остался одиноким и прошел мимо чужого счастия".

А в следующую ночь, положив в карман недавно купленный английский ножик, влюбленный снова отправился в сад, прислонился к стволу ели и стал наблюдать. Он был готов насмерть поразить соперника, но шло время - и тишина кругом. А может быть, все напрасно? Может быть, он просто смешон?

И вдруг "скрип отворявшейся двери", "быстрые, легкие, но осторожные шаги"... Он схватил нож, "красные искры" закружились в глазах. "Показался человек... Боже мой! Это был мой отец!"

За окошком Зинаидиной спальни вдруг осторожно и тихо опустилась беловатая штора.

Все это сопровождалось большими переживаниями, были горькие слезы, тревожные недоумения, обида. "Противоположные чувства, мысли, подозрения, надежды, радости и страданья кружились вихрем"...

"Но Зинаиды избегать я не мог... Меня жгло как огнем в ее присутствии"...

Наивный он, этот подросток середины 19-го века? Ну, как посмотреть. Иной современный юнец с его вульгарной "умудренностью" и пошловатым цинизмом подчас неприятен. В нем животное далеко опередило духовность, зачатки которой есть в каждом человеческом существе. (Все созданы "по образу и подобию Божьему".)

5

Однажды, явившись к обеду после довольно продолжительной прогулки, молодой человек узнал, что будет обедать один: "отец уехал, а матушка нездорова и не желает кушать". Он узнал от буфетчика, что произошла страшная сцена: матушка "упрекала отца в неверности, в знакомстве с соседней барышней" и т.п. Если до этого еще были какие-то сомнения, неясность, то теперь... "Все было кончено. Все цветы мои были вырваны разом и лежали вокруг меня разбросанные и истоптанные".

На следующий день матушка объявила, что переезжает в город. Отец сумел ее упросить "не затевать истории". Матушка даже велела "поклониться княгине и изъявить ей сожаление, что по нездоровью не увидится в ней до отъезда".

Но мальчик не мог расстаться с Зинаидой, "не сказав ей последнего прости". Он отправился во флигель. "Зинаида появилась в черном платье, бледная, с развитыми волосами; она молча взяла меня за руку и увела с собой...

- Спасибо, что пришли. Я уже думала, что не увижу вас. Не поминайте меня лихом. Я иногда мучила вас; но все-таки я не такая, какою вы меня воображаете.

Она отвернулась и прислонилась к окну.

- Право, я не такая. Я знаю, вы обо мне дурного мнения.

- Я?

- Да, вы... вы.

- Я? - повторил я горестно, и сердце у меня задрожало по-прежнему под влиянием неотразимого, невыразимого обаяния. - Я? Поверьте, Зинаида Александровна, что бы вы ни сделали, как бы вы ни мучили меня, я буду любить и обожать вас до конца дней моих.

Она быстро обернулась ко мне и, раскрыв широко руки, обняла мою голову и крепко и горячо поцеловала меня. Бог знает, кого искал этот долгий, прощальный поцелуй, но я жадно вкусил его сладость. Я знал, что он уже никогда не повторится".

И вот самые последние минуты этой последней встречи. Они сохранятся в его душе навсегда.

"- Прощайте, прощайте, - твердил я...

Она вырвалась и ушла. И я удалился. Я не в состоянии передать чувство, с которым я удалился. Я бы не желал, чтобы оно когда-нибудь повторилось; но я почел бы себя несчастливым, если бы я никогда его не испытал".

Потом рана медленно заживала. Мальчик не думал, что увидит когда-нибудь Зинаиду. Но это случилось.

Против отца у него "не было никакого дурного чувства. Напротив: он как будто еще вырос в моих глазах... Пускай психологи объяснят это противоречие как знают".

Обыкновенный читатель, не психолог, тоже может как-то объяснить это противоречие: отец, сильный, смелый, удачливый, способный увлекаться, рисковать, был для сына образцом, вызывал восхищение.

Однажды они вместе поехали кататься верхом. "Я не видывал всадника, подобного отцу; он сидел так красиво и небрежно - ловко, что казалось, сама лошадь под ним это чувствовала и щеголяла им. Мы проехали по все бульварам, побывали на Девичьем поле, перепрыгнули через несколько заборов (сперва я боялся прыгать, но отец презирал робких людей, - и я перестал бояться)..." Потом отец, отдал сыну поводья своего коня, велел ждать, "а сам повернул в небольшой переулок и исчез".

Ждать пришлось долго. Мальчик прошел затем до конца переулка, повернул за угол. У окна деревянного домика стоял отец, а в домике "сидела женщина в темном платье и разговаривала с отцом; эта женщина была Зинаида". Между ними происходил какой-то спор. "Зинаида выпрямилась и протянула руку..." Но отец вдруг поднял хлыст "и послышался резкий удар по этой обнаженной до локтя руке. Я едва удержался, чтобы не вскрикнуть, а Зинаида вздрогнула, молча посмотрела на моего отца и, медленно поднеся свою руку к губам, поцеловала заалевший на ней рубец. Отец швырнул в сторону хлыст, торопливо взбежав на ступеньки крылечка, ворвался в дом..."

Не в силах ничего понять, подросток вернулся назад и заплакал.

"- Ну, что же ты - давай мне лошадь! - раздался за мною голос отца".

Казалось бы, самодур, наглец. Но когда на обратном пути он задумался и опустил голову, мальчик был поражен, увидев, "сколько нежности и сожаления могли выразить его строгие черты".

6

Два месяца спустя молодой человек поступил в университет, а через полгода его отец скончался "от удара" в Петербурге, куда только что переселилась их семья. Умер в 42 года! В нем была смелая удаль, уверенность, сила. Но стремление "иметь власть над людьми", "брать от жизни все, что она может дать" и т.п. Не так уж это, видимо, легко. Не последнюю роль тут сыграл его "брак по расчету" (и значит - социальные условия, ненормальное устройство общества). Продав себя смолоду за определенные материальные блага, т.е., в сущности, загнав себя в унылую клетку, он всю жизнь потом из нее рвался. (Тут, может быть, и неосознанное стремление к единственной, подлинно своей любви?) Он при этом смело крушил чужие жизни, заранее зная, что из клетки ему не выбраться.

"За несколько дней до смерти он получил письмо из Москвы, которое его чрезвычайно взволновало... Он ходил просить о чем-то матушку и, говорят, даже заплакал, он, мой отец!"

Читателю остается лишь предполагать, догадываться, о чем шла речь. Может быть какие-то "последствия"?...

"Матушка после его кончины послала довольно значительную сумму денег в Москву".

Года через 4 молодой человек закончил университет. Как-то вечером в театре он вдруг встретил одного из влюбленных некогда в Зинаиду поклонников. Бывший поэт, успевший на ком-то жениться и поступить на службу, вдруг сообщил:

"- ...Г-жа Дольская здесь.

- Какая госпожа Дольская?

- Вы разве забыли? бывшая княжна Засекина, в которую мы все были влюблены, да и вы тоже. Помните, на даче, возле Нескучного.

- Она замужем за Дольским?

- Да.

- И она здесь, в театре?

- Нет, в Петербурге, она на днях сюда приехала; собирается за границу.

- Что за человек ее муж? - спросил я.

- Прекрасный малый, с состоянием. Сослуживец мой московский. Вы понимаете - после той истории... вам это все должно быть хорошо известно... ей не легко было составить себе партию; были последствия... но с ее умом все возможно. Ступайте к ней: она вам будет очень рада".

"Старые воспоминания во мне расшевелились... я дал себе слово на другой же день посетить бывшую мою "пассию". Но встретились какие-то дела; прошла неделя, другая..."

Наконец бывший влюбленный, давно повзрослевший, отправился в гостиницу, где остановилась Зинаида.

Как непрочен каждый человек! Оказалось: 4 дня тому назад она умерла от родов.

"Мысль, что я мог ее увидеть и не увидел и не увижу ее никогда, - эта горькая мысль впилась в меня со всею силою неотразимого упрека".

Потом как-то раз он увидел тяжелую смерть несчастной нищей старухи и охватило вдруг стремление "помолиться за умершую Зинаиду, за отца - и за себя".

Все кончается сочувствием - ко всем людям, неизбежно обреченным на смерть. (Может быть, при этом и душа читателя потихоньку очищается от непомерных претензий?)

"О молодость! молодость!"... - размышляет рассказчик, теперь уже 40-летний холостяк. Ему кажется, что главная прелесть молодости не в возможности "все сделать", что главная ее прелесть - возможность "думать, что ты все сделаешь". Он не разделяет довольно распространенную мысль: "О, что бы я сделал, если б я не потерял времени даром!" - Он к этому относится скептически.

Но может быть, каждый все-таки сделал бы гораздо больше полезного и стал бы счастливей при иных условиях..., - думает читатель, подразумевая под "каждым" и себя в том числе.

"А что сбылось из всего того, на что я надеялся"? - заключает рассказчик. "- И теперь, когда уже на жизнь мою начинают набегать вечерние тени, что у меня осталось более свежего, более дорогого, чем воспоминания о той быстро пролетевшей, утренней, весенней грозе?"

1860

В мире книг Тургенева. Оглавление.